Последние слова Вантезе прозвучали ударом молота, заколачивающего последний гвоздь в крышку гроба Мироздания. С другой стороны, а чего иного следовало бы ожидать от верховного жреца Последнего Бога, Бога-Завершителя?!
— Могу ли я быть вам полезен еще чем-нибудь, о богоизбранная? Ваш путь уже предначертан богами, но боюсь, что ни мне, ни даже вам самой еще не ведом.
Мысль о том, что можно, наконец, и откланяться, бальзамом пролилась на сердце Энцилии. Для того, чтобы понять и осознать все последние события, ей требовались сейчас уединение и возможность сосредоточиться, а не текущие ручьем елейные речи монсиньора. Впрочем, оставался еще один насущный вопрос. Требовавший профессионального объяснения и, пожалуй, даже профессионального языка. В голове у волшебницы что-то щелкнуло, и она заговорила уже так, словно была сейчас не в храме, а в стенах родного Университета.
— Всего лишь один последний вопрос, ваше преосвященство. Тот магический свет, что изошел из моего талисмана в узловой момент вашего обряда… Вы можете его как-либо аттрибутировать? Находится ли источник этого света в самом амулете — или же во мне самой, а кулон послужил просто проводником и концентратором этой Силы?
Жрец устремил хищный и цепкий взгляд на «Сплетение сфер» под горлом Энцилии, а потом, безмолвно испросив все тем же взглядом ее разрешения, поднес руки к подарку великого князя и бережно дотронулся до него своими тонкими и холеными пальцами. «Вразуми меня, Тинктар, и дай мудрости прозреть знамения и деяния твои!» — шелестящий шепот молитвы монсиньора был едва различим.
Наконец, Вантезе вздохнул и разочарованно откинулся назад в свое кресло.
— Увы, миледи, у меня нет ответа на ваш вопрос. Единственное, что я могу вам сказать — сей свет и источник его не полностью принадлежат нашему уровню Мироздания. Но соприкасается ли ваш артефакт с верхними слоями реальности или с нижними — это остается вне моего разумения. «Можете конечно, попытать счастья в храме напротив, у коллеги Брегонцо», мысленно добавил жрец. Но вслух этого, естественно, не произнес. Делиться только что обретённой богоизбранной волшебницей с жрецами Армана? Тинктар упаси!
* * *
Выйдя за ворота храма и усевшись в свой экипаж, уставшая и слегка ошарашенная всей этой лавиной событий леди д'Эрве честно намеревалась, добравшись до дома, просто отдохнуть и набраться сил, чтобы уже потом, наутро, разобраться со всеми обрушившимися на нее, как снег на голову, происшествиями. С невесть откуда взявшимися союзничками в лице жрецов Тинктара, например. А заодно — с тем дурацким статусом «избранницы божьей», который ей навязали жрецы. Совершенно бредовым статусом, если не сказать сильнее — а уж высказаться ей хотелось, честно говоря, гораздо грубее и крепче! Ну и, конечно, повнимательнее поковыряться в подарочке Великого Князя: непрост ведь оказался амулетик, ой как непрост…
Но, продолжая раздумывать обо всём этом по дороге домой, Энцилия незаметно для самой себя завелась и разъярилась настолько, что об отдыхе можно было теперь только мечтать: переполнявшие волшебницу энергия и раздражение — да нет, какое там раздражение? — здоровая крепкая злость на ситуацию, в которой она невольно оказалась и в которой никак не могла разобраться, да и злость на собственную непонятливость заодно — всё это требовало разрядки, и причём немедленной. Так что, наказав конюшему оседлать своего гнедого и наскоро переодевшись, новоявленная «возлюбленная Тинктара» рванула во всю прыть за город, в княжий лес, пусть даже и рискуя набить себе пару шишек и синяков — уже смеркалось, и не заметить какой-нибудь коряги или ветки было вполне реальным делом… Но это, по крайней мере, сохраняло в целости и сохранности городские постройки: Энси пребывала сейчас в таком состоянии, на таком взводе, что с нее вполне сталось бы шарахнуть файерболом или «ледовым штормом» и по дворцу Ренне, и по первому попавшемуся на глаза особняку дворянина познатнее или купца побогаче…
Добравшись до леса и наконец-то ощутив, после затхлой и давящей атмосферы храма, полную силу в руках, девушка облегченно вздохнула и отпустила свои эмоции на волю. Уж отпустила так отпустила, однако — ото всей души! И теперь только исступленно хохотала, когда струи холодного зеленоватого пламени по мановению ее ладоней в клочья раздирали деревья, крушили в щепу все их сучья и ветки до единой, беззвучно вздымая с земли ворохи опавших листьев и превращая те сначала в облака серебристых чешуек, ну а потом — в неторопливо опадающий обратно на землю белесый пепел. Ровняла холмы и пригорки, походя размела пару муравейников, потом принялась прицельно сшибать наземь птичьи гнезда…
Устала она. Просто устала, и всё. Устала от рутины дел в Оберватории, устала от запутанности отношений с Ренне и Тацианой, устала от мелких интрижек этой поганой маркизки Орсини. А еще устала от всех тех сюрпризов, которые один за другим повалились на нее сегодня в храме — то ли как с потолка посыпались, то ли как из рога изобилия. Но главное…
Главное ведь было в том, что она устала ждать Влада.
Осознание это пришло внезапно и оказалось ошеломляющим. Оказывается, она просто соскучилась по Зборовскому! Вот именно что по нему, по Владу. По этому раздолбаю и балагуру, лихому вояке и галантному кавалеру… Ах да, не забудем: еще и по кровопийце в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. И ведь всё равно соскучилась — по его грубоватым шуточкам, по их постоянной пикировке и взаимным подначкам, к которым она уже успела было привыкнуть за последнее время, перед их с Юраем отъездом. Причем ведь даже не как по мужику в своей постели соскучилась, хотя и в этом барон был очень даже неплох — а просто как по хорошему другу и товарищу…
Или, всё-таки, не просто как к другу? А интересно бы за него замуж выйти — вот потеха была бы?!
От полнейшего идиотизма этой последней пришедшей в голову идеи Энси окончательно съехала с катушек и разразилась таким хохотом, остановить который уже не смогла бы при всем желании — даже если бы и захотела. И теперь она просто сотрясалась от смеха — до слез, до икоты, слегка повизгивая… Но не забывая при этом притормаживать или слегка поворачивать своего жеребца, выбирая всё новые и новые тропинки для этой безумной скачки, а заодно — встряхивать руками и щелкать пальцами, отправляя в полет все новые и новые серебристые шары, переполненные силой разрушения. Благо заклинание «холодного огня» было уже заряжено и теперь шло само собой, а энергией волшебница была просто-таки переполнена. В храме набралась, что ли?!
Но в какой-то момент деструктивный запал волшебницы иссяк, былой гнев растворился в никуда, и ошарашенная леди д'Эрве трезвым взглядом заново увидела всё то, что она только что натворила. Скользнула взглядом по свежепроломленным просекам, по перебитым деревьям, по всклокоченной почве, по заваленным и перегороженым тропинкам, по сшибленным птичьим гнёздам и раскуроченным дуплам… Последним, что окончательно привело ее в себя, была маленькая рыжая белочка, отчаянно вцепившаяся в одинокий, переломанный посередине ствол посередине пустоши, в которую за считанные мгновения превратился ее любимый и знакомый лес…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});